Неточные совпадения
Он вдруг посторонился, чтобы пропустить входившего на лестницу
священника и дьячка. Они
шли служить панихиду. По распоряжению Свидригайлова панихиды служились два раза в день, аккуратно. Свидригайлов
пошел своею дорогой. Раскольников постоял, подумал и вошел вслед
за священником в квартиру Сони.
Она осторожно вошла в комнату Веры, устремила глубокий взгляд на ее спящее, бледное лицо и шепнула Райскому
послать за старым доктором. Она тут только заметила жену
священника, увидела ее измученное лицо, обняла ее и сказала, чтобы она
пошла и отдыхала у ней целый день.
«Изрядно о пресвятей, пречистой и преблагословенией Богородице», громко закричал после этого
священник из-за перегородки, и хор торжественно запел, что очень хорошо прославлять родившую Христа без нарушения девства девицу Марию, которая удостоена
за это большей чести, чем какие-то херувимы, и большей
славы, чем какие-то серафимы.
Впереди, в телеге, запряженной одной лошадкой, шагом ехал
священник; дьячок сидел возле него и правил;
за телегой четыре мужика, с обнаженными головами, несли гроб, покрытый белым полотном; две бабы
шли за гробом.
Похороны совершились на третий день. Тело бедного старика лежало на столе, покрытое саваном и окруженное свечами. Столовая полна была дворовых. Готовились к выносу. Владимир и трое слуг подняли гроб.
Священник пошел вперед, дьячок сопровождал его, воспевая погребальные молитвы. Хозяин Кистеневки последний раз перешел
за порог своего дома. Гроб понесли рощею. Церковь находилась
за нею. День был ясный и холодный. Осенние листья падали с дерев.
Но и княгиня не унывала. «Желая очистить свою совесть, княгиня призвала какого-то
священника, знакомого с 3., и спрашивала его, не грех ли будет отдать меня насильно?
Священник сказал, что это будет даже богоугодно, пристроить сироту. Я
пошлю за своим духовником, — прибавляет NataLie, — и открою ему все».
Преимущественно
шли расспросы о том, сколько у отца Василия в приходе душ, деревень, как последние называются, сколько он получает
за требы,
за славление в Рождество Христово, на святой и в престольные праздники, часто ли служит сорокоусты, как делятся доходы между
священником, дьяконом и причетниками, и т. п.
—
Посылайте скорее
за священником, — шепнул доктор.
Абрамовна вскочила, поцеловала руку больной и
послала свою кухарку
за священником, которая возвратилась с какою-то длинненькою связочкою, завернутою в чистенький носовой платочек.
— Не изменю-с! И как же изменить ее, — продолжал Иван Кононов с некоторою уже усмешкою, — коли я, извините меня на том, вашего духовенства видеть не могу с духом спокойным; кто хошь, кажется, приди ко мне в дом, — калмык ли, татарин ли, — всех приму, а
священников ваших не принимаю,
за что самое они и
шлют на меня доносы-то!
Вихров, отобрав все допросы и написав со
священником подробное постановление о захвате раскольников в моленной, хотел было сейчас же и уехать в город — и поэтому
послал за земскими почтовыми лошадьми; но тех что-то долго не приводили.
— Да эта же самая Катерина Гавриловна Плавина;
слава богу, что она и случилась тут: сейчас все ящики, сундуки и комоды опечатала,
послала к
священникам и
за становым. Тот опять тоже переписал все до последнего ягненка.
Староста усмехнулся только на это, впрочем, послушался его и
пошел за ним в избу, в которую
священник привел также и работника своего, и, сказав им обоим, чтобы они ложились спать, ушел от них, заперев их снаружи.
Гроб между тем подняли.
Священники запели, запели и певчие, и все это
пошло в соседнюю приходскую церковь. Шлепая по страшной грязи, Катишь
шла по средине улицы и вела только что не
за руку с собой и Вихрова; а потом, когда гроб поставлен был в церковь, она отпустила его и велела приезжать ему на другой день часам к девяти на четверке, чтобы после службы проводить гроб до деревни.
Пошли священники,
за ними Павел, а
за ним и весь народ; все без шапок.
— Все запишут! — отвечал ему с сердцем Вихров и спрашивать народ повел в село. Довольно странное зрелище представилось при этом случае: Вихров, с недовольным и расстроенным лицом,
шел вперед; раскольники тоже
шли за ним печальные;
священник то на того, то на другого из них сурово взглядывал блестящими глазами. Православную женщину и Григория он велел старосте вести под присмотром — и тот поэтому
шел невдалеке от них, а когда те расходились несколько, он говорил им...
— Но, извините меня, — перебил Вихров
священника, — все это только варварство наше показывает; дворянство наше, я знаю, что это такое, — вероятно, два-три крикуна сказали, а остальные все сейчас
за ним
пошли; наш народ тоже: это зверь разъяренный, его на кого хочешь напусти.
Сенокос обыкновенно убирается помочью; но между этою помочью и тою, которую устраивает хозяйственный мужичок, существует громадная разница. Мужичок приглашает таких же хозяйственных мужиков-соседей, как он сам; работа у них кипит, потому что они взаимно друг с другом чередуются. Нынешнее воскресенье у него помочь; в следующий праздничный день он сам
идет на помочь к соседу.
Священник обращается
за помочью ко всему миру; все обещают, а назавтра добрая половила не явится.
Прибыв в губернский город, он первое, что
послал за приходскими
священниками с просьбою служить должные панихиды по покойнике, потом строго разбранил старших из прислуги, почему они прежде этого не сделали, велев им вместе с тем безвыходно торчать в зале и молиться
за упокой души барина.
Наконец он дошел до погоста, и тут бодрость окончательно оставила его. Барская усадьба смотрела из-за деревьев так мирно, словно в ней не происходило ничего особенного; но на него ее вид произвел действие медузиной головы. Там чудился ему гроб. Гроб! гроб! гроб! — повторял он бессознательно про себя. И не решился-таки
идти прямо в усадьбу, а зашел прежде к
священнику и
послал его известить о своем приходе и узнать, примет ли его маменька.
Но и они также верят в бога и также молятся, и когда пароход
пошел дальше, то молодой господин в черном сюртуке с белым воротником на шее (ни
за что не сказал бы, что это
священник) встал посреди людей, на носу, и громким голосом стал молиться.
Потом внушается воспитываемому, что при виде всякой церкви и иконы надо делать опять то же, т. е. креститься; потом внушается, что в праздники (праздники — это дни, в которые Христос родился, хотя никто не знает, когда это было, дни, в которые он обрезался, в которые умерла богородица, в которые принесен крест, в которые внесена икона, в которые юродивый видел видение и т. п.), в праздники надо одеться в лучшие одежды и
идти в церковь и покупать и ставить там свечи перед изображениями святых, подавать записочки и поминания и хлебцы, для вырезывания в них треугольников, и потом молиться много раз
за здоровье и благоденствие царя и архиереев и
за себя и
за свои дела и потом целовать крест и руку у
священника.
Иногда, для разнообразия, Глафира Львовна
посылала за женой сельского
священника; та являлась, — какое-то дикое несвязное существо, вечно испуганное и всего боящееся.
— Да-с; но ведь я считаю концом, когда
за священником посылают, чтоб он соборовал маслом, да и то иной раз не конец. А когда служитель церкви является с тем, чтоб венчать, то это начало совсем новой повести, в которой только те же лица. Они не замедлят явиться перед вами.
Вот
священник берет жениха и невесту
за руки, чтоб обвести вокруг налоя… они
идут… поровнялись с царскими вратами… остановились… вот начинают доканчивать круг… свет от лампады, висящей перед Спасителем, падает прямо на лицо невесты…
Священник между тем, уже стоя на ногах, но предчувствуя скорый конец трапезы, беспрестанно
посылал в рот кусок
за куском.
Марфа Андравна
шла вперед,
священник и сын
за нею.
Покойницу понесли наконец, народ повалил следом, и он
пошел за нею;
священники были в полном облачении, солнце светило, грудные ребенки плакали на руках матерей, жаворонки пели, дети в рубашонках бегали и резвились по дороге.
Неловкое молчание.
Священник идет к стороне и, раскрывая книгу, читает. Входят Люба с Лизанькой. Люба, 20-летняя красивая, энергичная девушка, дочь Марьи Ивановны, Лизанька, постарше ее, дочь Александры Ивановны. Обе с корзинами, повязанные платками,
идут за грибами. Здороваются — одна с теткой и дядей, Лизанька с отцом и матерью — и со
священником.
К вечеру «преданный малый» привез его в гостиницу des Trois Monarques — а в ночь его не стало. Вязовнин отправился в тот край, откуда еще не возвращалось ни одного путешественника. Он не пришел в себя до самой смерти и только раза два пролепетал: «Я сейчас вернусь… это ничего… теперь в деревню…» Русский
священник,
за которым
послал хозяин, дал обо всем знать в наше посольство — и «несчастный случай с приезжим русским» дня через два уже стоял во всех газетах.
— Отцу Авраамию, что до меня в Синькове
священником был. Его лишили места
за… слабость, а ведь он в Синькове и теперь живет! Куда ему деваться? Кто его кормить станет? Хоть он и стар, но ведь ему и угол, и хлеба, и одежду надо! Не могу я допустить, чтоб он, при своем сане,
пошел милостыню просить! Мне ведь грех будет, ежели что! Мне грех! Он… всем задолжал, а ведь мне грех, что я
за него не плачу.
Непременный член по крестьянским делам присутствия Кунин, молодой человек, лет тридцати, вернувшись из Петербурга в свое Борисово,
послал первым делом верхового в Синьково
за тамошним
священником, отцом Яковом Смирновым.
Идти к
священнику, искать шаферов, которые могут не явиться, и тогда
за ними надо ехать, а с извозчиком торговаться; потом
идти или ехать в церковь, которая может быть заперта, а сторож потерял ключ, и народ смеется.
За нею
послали в Орел, но и в Орле продажной Библии не нашли, а достали ее «почитать» у семинарского ректора, и то с предварением от своего
священника, что «это книга мирская и читать ее небеспечно».
Дело произошло так, что Аллилуй, не желая более видеть неловких деревенских баб,
пошел исполнять другую работу и хотел очистить засиженные птицами колокола; он делал это, держась
за веревочки и стоя сапогами на перилах, с которых он покачнулся, упал и разбился до смерти. Пришел
священник, отец Ипполит, по фамилии Мирдаров, — дал Аллилую так называемую «глухую исповедь», а потом положил ему в рот причастие и тут же сразу прочел ему и отходную.
Старик Иосаф был прежде всего твердый русский человек, который презирал всякую кривду, всякое шатание житейское, как умственное, так и нравственное,
шел неуклонно своим прямым пугем, паче зеницы ока оберегая русские интересы православной русской церкви и своей многочисленной паствы; он охотно благословлял и содействовал открытию воскресных и народных школ, но не иначе как под руководством
священников или людей лично ему известных; к нему
шел за советом и помощью всякий, действительно нуждающийся в совете либо в помощи, и никогда не получал себе отказа.
Пошли в библиотеку, — в ней помещался отдел народного образования.
За столом сидела секретарша Отдела и библиотекарша Конкордия Дмитриевна, дочь
священника Воздвиженского. Катя подробно стала знакомиться с делами. Был уже открыт клуб, дом ребенка, школа грамоты. Капралов просил устроить присылку из города лекторов по общеобразовательным предметам и режиссера для организации любительских спектаклей.
Мифим «
пошел брандером» и, идучи путем-дорогою, достиг к моей генеральше, и здесь его так развезло, что он открылся ей, будто он православный
священник, который находится под ужасным несчастьем
за то, что не своею волею повенчал совсем особенную свадьбу.
Время
шло, а рабочие не являлись. Он уже взялся
за звонок, стоявший на столе, чтобы позвать лакея, как последний появился на пороге двери и доложил его сиятельству о приходе отца Николая. Отец Николай был
священник церкви села Лугового.
Григорий Павлов истово перекрестился на иконы, поклонился поясным поклоном
священнику и вышел. Отец Иоанн крикнул старшему сыну, уже находившемуся в соседней комнате с матерью и братом, чтобы он запер
за уходившим калитку. Сын
пошел исполнять приказание.
[Если Андрей Николаевич приходил в церковь Пантелеймона перед начатием ранней обедни и видел, что
священник готовится начинать литургию один, без диакона, которого Муравьев уже знал
за человека ленивого к молитве, то Андрей Николаевич тотчас же просил батюшку «подождать», а
за диаконом
посылал сторожа с приказанием «поднять его с постели».
Для того, чтобы ребенок, если умрет,
пошел в рай, нужно успеть помазать его маслом и выкупать с произнесением известных слов; для того, чтобы родильница перестала быть нечистою, нужно произнести известные заклинания; чтобы был успех в деле или спокойное житье в новом доме, для того, чтобы хорошо родился хлеб, прекратилась засуха, для того, чтобы путешествие было благополучно, для того, чтобы излечиться от болезни, для того, чтобы облегчилось положение умершего на том свете, для всего этого и тысячи других обстоятельств есть известные заклинания, которые в известном месте и
за известные приношения произносит
священник.]
Ополченцы и те, которые были в деревне, и те, котóрые работали на батарее, побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию.
За батальоном, шедшим по пыльной дороге,
шли в ризах
священники, один старичок в клобуке с причтом и певчими.
За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая
за армией.
За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон
шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Добрый отец Савва сейчас же на своей лошадке
послал в Перегуды
за своим порицателем — тамошним
священником, и одного опасался, что тот закобенится и не приедет; но опасение это было напрасно: перегудинский поп приехал, вошел к умирающей и оставался с нею долго, долго; а потом вышел из хаты на крылечко, заложил дароносицу
за пазуху и ну заливаться самым непристойным смехом. Так смеется, так смеется, что и унять его нельзя, и люди смотрят на него и понять не могут: к чему это статочно.
Любаньской церкви
священник отец Травлинский,
за повенчание князя Дондукова-Корсакова с Ильиною без соблюдения предбрачных предосторожностей,
за допущение неправильностей при других браках и «оскорбление благочинного при исполнении им обязанности своей в нетрезвом виде» (не совсем ясно:
идет ли речь о нетрезвости отца Травлинского или отца благочинного, которого оскорблял этот венчальный батюшка), на полтора месяца в монастырь.